Теодор Ворес

Теодор Ворес (Theodore Wores, 1859 - 1939).
Теодор Ворес - талантливый американский художник. К сожалению, о нем почти ничего не удалось найти на русском языке. Известно, что Ворес родился 1 августа 1859 года в американском городе Сан-Франциско. Основными источниками вдохновения художника были родной штат Калифорния, Гавайские острова, Япония, Испания и т.д.
Давайте любуемся его картинами.

Источник:

Википедия

@темы: Искусство

---

Нагиб Махфуз | «Путешествие Ибн Фаттумы»

Мы присели недалеко от михраба и представились друг другу. Он назвался шейхом Хамадой аль-Сабки, коренным жителем Халяба. Я говорил, прерывисто дыша, голос мой дрожал:
— Не мог себе представить, что Халяб — исламское государство.
— Халяб не исламское государство, — спокойно произнес он.
Прочитав удивление на моем лице, он добавил:
— Халяб — свободное государство, в нем представлены все конфессии. Есть мусульмане, христиане, буддисты, имеются даже атеисты и язычники.
Мое удивление только возросло, и я спросил:
— Как так сложилось, владыка?
— Изначально мы были язычниками, потом свобода дала возможность каждому желающему молиться согласно его верованиям. Все жители разделились по религиям. Язычников осталось мало, да и то в отдельных оазисах.
Мое любопытство усиливалось:
— Какой религии придерживается государство?
— Государству нет дела до религии.
— Как же тогда уживаются секты и основные конфессии?
— Взаимодействие на основе всеобщего равенства, — просто ответил он.
Я не поверил:
— И это всех устраивает?
— Каждая конфессия внутри сохраняет собственные традиции. Общественные отношения строятся на уважении. Ни для одной из конфессий нет исключения, даже если к ней принадлежит глава государства. К слову сказать, нынешний глава — язычник.
Удивительное, необыкновенное государство! Я задумался и сказал:
— О такой свободе я никогда не слышал. Дошел ли до вас, владыка, слух о демонстрации, требующей официального признания прав сексуальных меньшинств?
— Среди них есть и мусульмане! — улыбаясь, сказал имам.
— Наверняка они подвергаются наказанию в своей общине.
Шейх снял чалму, потер лоб, вернул чалму на место и сказал:
— Свобода — священная ценность для всех, в том числе и для мусульман.
Я не согласился:
— Но такая свобода переходит нормы, допустимые исламом.
— Для ислама Халяба свобода священна.
— Если бы Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) воскрес сегодня, не осудил бы он эту сторону вашего ислама? — едва сдерживая раздражение, спросил я.
Он ответил вопросом на вопрос:
— Если бы Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) воскрес сегодня, не осудил бы он ваш ислам от начала до конца?
Эх… Этот человек был прав. Его вопрос поставил меня на место.

@темы: Литература

---

Роберт Фредерик Блум

Роберт Фредерик Блум (Robert Frederick Blum, 1857 - 1903).
Роберт Фредерик Блюм (Robert Frederick Blum) – один из талантливых американских художников конца 19 века, чье творчество представляет собой яркую страницу в мировой живописи. Он написал немало полотен, посвященных повседневной жизни Токио, сегодня, взглянув на его картины, мы можем узнать о том, как жили японцы столетие назад.

Роберт Фредерик Блюм родился в 1857 году в Цинциннати, штат Огайо. Всю свою жизнь он посвятил живописи: в детстве был учеником в литографической мастерской, позже посещал художественную школу дизайна Макмикен в Цинциннати, а также Пенсильванскую Академию изящных искусств в Филадельфии. В 1879 году молодой художник переехал жить в Нью-Йорк, у него проснулась страсть к путешествиям. Блюм побывал во многих европейских странах, но по-настоящему его покорила Япония.

Культуру Страны восходящего солнца он начал изучать после 1876 года: когда посетил первую всемирную выставку живописи, стенд с картинами японских мастеров запал в душу Блюму. Спустя 14 лет, он получил возможность принять участие в Третьей национальной промышленной выставке, которая проходила в Токио, и, конечно, он не упустил шанс побывать в городе своей мечты.

В Токио Блюм прожил три года, за это время он написал множество картин маслом, на которых запечатлел повседневные сцены из жизни города. Одна из наиболее известных работ художника – «The Ameya». Благодаря этому полотну талант Блюма был оценен по достоинству, и он стал членом Национальной академии дизайна в Нью-Йорке.

Умер Блум в 1903 году в Нью-Йорке.

Источник:

www.kulturologia.ru/blogs/270114/19846/

@темы: Искусство

---

Рихард Карл Зоммер

Рихард-Карл Зоммер (Richard Karl Sommer, 1866—1939).
Рихард-Карл Карлович Зоммер (1866 — 1939) — русский живописец, акварелист; один из основателей Тифлисского общества изящных искусств.
Информации о нём в интернете мало. Известно, что родился он в 1866 году. Когда исполнилось 18 лет, поступил вольнослушателем в Академию художеств в Петербурге. Учился 9 лет,продемонстрировал успехи в обучении (получил 4 медали) - в 1890 году он окончил курс наук, но был удостоен лишь звания художника третьей степени.
Рихард-Карл Карлович Зоммер с 1884 года являлся вольнослушателем Императорской Академии художеств. За время обучения он был удостоен ряда больших поощрительных медалей. В 1893 году он закончил своё обучение со званием классного художника 3-й степени.

С конца 1890-х и до начала 1900-х годов Зоммер много работал в Средней Азии, в период с 1912 по 1917 годы он работал в Закавказье: Грузии, Армении, Азербайджане.
Он является автором многочисленных живописных произведений, а также ряда графических работ в основном жанрово-этнографического характера.

В своих произведений он изображал как бытовые, так и батальные сцены, а также виды памятников архитектуры Туркестана и пейзажи старых кварталов Ташкента, Бухары, Самарканда.

С 1894 года работы Зоммера экспонировались на выставках «Санкт-Петербургского общества художников», а позднее — на ежегодных Осенних выставках и выставках «Общества русских акварелистов». В 1915 году выставка работ Зоммера состоялась в Ташкенте.

В настоящее время произведения Р. К. Зоммера находятся в собраниях Государственного Русского музея, Омского областного музея изобразительных искусств, Тульского областного художественного музея, Государственного музея искусств Азербайджана (Баку), Музея истории культуры и искусства Узбекистана (Самарканд), Республиканского художественного музея Северной Осетии, музея Искусств Узбекистана (Ташкент) и многих других.

К сожалению, мне нигде не удалось найти фотографию Зоммера.

Источник:


www.liveinternet.ru/users/rinagit/post268166420...

@темы: Искусство

---

Фредерик Артур Бриджмен

Фредерик Артур Бриджмен (Frederick Arthur Bridgman, 1847-1928).
Американский художник Фредерик Артур Бриджмен (Bridgman; 1847 - 1928) большинство своих "восточных" работ написал в уютной парижской студии по тем многочисленным эскизам и зарисовкам, которые сделал с натуры, путешествуя по Алжиру, Египту и Марокко. Работы его имели шумный успех не только благодаря мастерству художника, но и, не в последнюю очередь, из-за повышенного интереса европейского общества тех лет ко всему "восточному" и "экзотическому".

Бриджмен родился в городе Таскеджи (Алабама) 10 ноября 1847 года. Его отец погиб, когда Фредерику было лишь 3 года, после чего его мама решила возвратиться с детьми в Бостон. В возрасте 5 лет Фредерик мечтал стать актером, а в 16 лет уехал в Нью-Йорк, где стал учеником гравёра в American Bank-Note Company. Он прожил там несколько лет, одновременно обучаясь живописи в Brooklyn art school и в School of the National Academy of design. В 1865 и в 1866 он впервые выставил свои работы в Бруклинской Ассоциации Искусства (Brooklyn Art Association), и работы имели большой успех. В итоге, в 1866 году, субсидированный группой Бруклинских предпринимателей, Бриджмен уехал в Париж. Однако вскоре он оказался в Pont-Avent, деревушке в Бретани, которая стала отчизной для колонии южноамериканских живописцев под харизматическим лидерством Robert Wylie (1839 - 1877), который писал сельские пейзажи. Бриджмен оставался там в течение двух лет, собираясь также стать пейзажистом. Осенью 1866 Бриджмен с трудом поступил в знаменитую студию Жана-Леона Жерома в Париже. Его друг, живописец Томас Икинс приложил громадные усилия, чтобы обеспечить поступление группы южноамериканских студентов в студию Жерома. Бриджмен учился в ней в течение 4 лет, проводя все летние месяцы в Pont-Aven вместе с Робертом Уайли. Вскоре он начал выставляться в парижских салонах, и его картина «Карнавал в Бретани» имела огромный успех в Салоне 1870 года, после чего он отправил ее в Америку на выставку в Brooklyn Art Association.

В середине 1870-х гг. Бриджмен познакомился с русскими художниками-реалистами – И. Е. Репиным и В. Д. Поленовым – и их творчеством. Это способствовало укреплению его интереса к реалистическому направлению в живописи.
В зимний период 1872-73 он отправился в Испанию и Сев. Африку. Попав поначалу в Танжер, который поразил его контрастом яркой, брызжущей красками, природы и нищеты, в которой живут люди, он перебрался в Алжир. Позже он посетил Египет и, поработав какое-то время в Каире, отправился к истокам Нила. В это время Бриджмен много работал, создав множество набросков карандашом, эскизов, рисунков тушью, и картин маслом. Его работы, созданные за этот период, были выставлены в Парижском салоне, когда он возвратился во Францию зимой 1873 года. Огромный успех его работ алжирского цикла привел к тому, что живописец на следующий год опять посетил Северную Африку.
Пик его карьеры пришелся на время персональной выставки, на которой было выставлено св. 300 его работ в American Art Gallery. Бриджмен был избран членом National Academy of Design.

В зимний период 1885-86 Бриджмен возвратился в Алжир вместе с женой, не только для того, чтобы работать, но и из-за нездоровья супруги, которой нужно было сменить климат. В эти годы он продолжает работу над своим алжирским циклом. Последующее десятилетие было периодом постоянного и шумного успеха его работ. Он публикует иллюстрации в Harper's Monthly Magazine, выставляет свои работы в Парижском салоне, устраивает персональные выставки в Нью-Йорке и Чикаго. Пять его работ участвовали в 1889 во Всемирной Выставке в Париже. В следующем году состоялась его персональная выставка, ок. 400 его картин были выставлены в галерее Пятой авеню в Нью-Йорке.

Но спустя какое-то время живописец почувствовал потребность в смене тематики и попытался найти себя в жанре символизма, а затем, в 1890-х гг. обратился к историческим, библейским темам и к античной мифологии.
Но эти наиболее поздние работы не были настолько же удачны, как его "восточные" полотна. После Первой мировой войны его популярность резко снизилась, и он перебрался из Парижа в Лион-ла-Форе (Нормандия, Франция), где и прожил до конца своих дней, не оставляя живопись. 13 января 1928 года он умер, практически полностью забытый.

Источник:


www.liveinternet.ru/community/2281209/post12406...

@темы: Искусство

---

Эдвин Лорд Уикс

Эдвин Лорд Уикс (Edwin Lord Weeks, 1849-1903).
Американский художник-ориенталист Эдвин Лорд Уикс родился в штате Массачусетс. Его родители были крупными торговцами чаем и специями из Ньютона (пригород Бостона). Их немалые доходы позволяли поощрять и оплачивать путешествия сына и его занятия рисованием. Он побывал во Флорида-Кис и Суринаме в Южной Америке. Самая ранняя известная картина была им написана в 18 лет, уже тогда он начал показывать оригинальную технику и знание композиции. В 21 год он начал работать в собственной студии в Ньютоне, а в 1870 г. он женился на Френсис Роллинс Хейл (она была родом из Нью-Хепмшира).

В 1871 г. Уикс вместе со своим другом-иллюстратором отправляется в путешествие в Египет, Святую Землю и Сирию до Дамаска (в Бейруте его друг умрет от лихорадки). В 1872 г. художник пишет свою первую ориенталистскую работу, изображающую порт в Танжере. Во время пребывания в Марокко он познакомился с шотландским академиком Робертом Гэвином, который жил и работал в Танжере в 1870-х гг. После возвращения в Бостон Уикса бостонские журналы и газеты публикуют его работы, художник устраивает первую выставку своих картин. Воодушевившись неподдельным интересом пулики к своим произведениям, Уикс собирается провести некоторое время в Париже и продолжить работу над картинами в ориенталистском направлении.

Прибыв в Париж вместе со своей женой, Эдвин Лорд Уикс подал заявку на обучение в мастерской знаменитого Жана-Леона Жерома в Школе изящных искусств. Ожидая ответа, он начал заниматься в частной мастерской Леона Бонна (близкого друга Жерома, который путешествовал с ним по Северной Африке). Уикс так был доволен занятиями, что, когда на его заявку Жером ответил согласием, молодой художник не захотел покидать мастерскую Леона Бонна. Несмотря на то, что бостонские журналы начали называть Уикса «учеником Жерома» на самом деле он никогда им не был и всегда называл себя «учеником Бонна». У Бонна был очень интересный подход к обучению своих студентов, радикально отличающийся от принципов преподавания в Школе изящных искусств. Бонна был 31 год, и он придерживался реалистического направления в живописи. Он наставлял своих учеников как можно меньше уделять внимания деталям человеческих фигур в пользу изображения всего объекта как целостного предмета. Занятия в мастерской Бонна в течение полутора лет предоставили Уиксу отличную подготовку к созданию ориенталистских работ – он впитал в себя реалистический стиль, а также методы работы на пленэре, когда он учился предугадывать и изображать стихийное изменение света и тени. Уикс вернулся в Каир весной 1875 г., следующей осенью путешествовал в Марокко, лето проведя в Париже. По возвращении в Америку в феврале 1877 г. он организовал выставку в Бостоне. Критика очень хорошо его принимала, и работы хорошо продавались. Вырученных средств было достаточно, чтобы провести несколько лет в Индии. В 1878 г. он возвращается в Париж и впервые выставляет свою картину в Парижском Салоне.

Путешествую в Марокко следующей зимой, Уикс, желая избежать северных портов, облюбованных туристами, планировал в сопровождении своей жены посетить Рабат на Атлантическом побережье: они пересекли Гибралтарский пролив и высадились в Танжере, где к ним присоединился Роберт Гэвин. Путешественники взяли с собой припасы на три месяца. Однако, достигнув Рабата, они обнаружили, что страна страдает от голода. Художник начал распространять хлеб нуждающимся взамен на натурное позирование, чего местные жители не хотели делать без платы. Уикс решил вернуться в Париж в феврале, но его обратный путь был сопряжен со многими опасностями. Несмотря на них, художник решил через год вернуться в Марокко. Он направился в глубь страны до Марракеша в сопровождении вооруженной охраны. От местных властей он получил разрешение на рисование на улицах, где художник поддался очарованию пестрых базарных площадей и древних памятников марокканской культуры. До 1880 г. Уикс не выставлялся ни в Америке, ни в Париже.

В 1883 г. Уикс отправляется в Индию. Его картины были такими интересными, что в 1892 г. он еще раз отправится в Индию с журналистом Теодором Чайлдом: он писал серию статей об Индии, а Уикс должен был выполнить иллюстрации. Предвидя нелегкий путь по суше, они планировали отправиться из Санкт-Петербурга по Каспийской железной дороге до Самарканда, затем через Герат в Афганистане. Но вспышка холеры в России помешали этому пути, и они решили следовать древним караванным путем из Трапезунд по Черному морю до Тебриза, а затем через Курдистан. Они прибыли в Трапезунд в июле 1892 г. и начали собирать караван. Они приобрели три большие крытые повозки, каждая из них была запряжена четверкой лошадей. Таким составом они отправились в юго-западном направлении в Персию. Однако едва они двинулись, их кони увязли в болоте, одна лошадь едва не погибла. К счастью, животных удалось спасти. Их путешествие было настоящей авантюрой, насыщенной приключениями. Авария с повозками следовали одна за другой, лошади были изранены, они ночевали в караван-сараях или других временных пристанищах. Представители турецких властей проверяли их паспорта и имущество в каждом населенном пункте, где они останавливались. За неделю они достигли границы с Грузией, начались дожди, и грунтовые дороги превратились в грязь. Они с трудом пересекли опасный перевал. От горы Арарат они продвигались вдоль озера Урмия и вдоль Курдистанской границе. Уикс считал путешествие через персидские деревни столь же захватывающим, как преодоление горных перевалов. Однако, приближаясь к Тебризу, они встречали одну похоронную процессию за другой - они двигались прямо в эпидемию холеры. Теодор Чайлд заболел брюшным тифом, и ему нужно было время для восстановления сил. Приближалась зима, и путешественникам нужно было двигаться дальше. Они решили отправиться в Тегеран, затем на юг к Исфахану и Ширазу; достигнув Бушира, они могли сесть на пароход до Индии. Их караван теперь состоял из десяти лошадей. Уикс все более романтизировал свои приключения, каждый день после обеда и перед сном он записывал события, с ними происходившие. Достигнув Тегерана, он был поражен красотой этого большого города, в Исфахане его удивляла архитектура, а в воздухе витал запах спелых фруктов. Спустя день или два после отъезда в Шираз, у журналиста начали проявляться симптомы брюшного тифа, и Уикс отправил его обратно в Исфахан для лечения. Но было слишком поздно, Чайлд умер на обратном пути. В Ширазе художник раздобыл список зараженных селений, в городе у него появились влиятельные друзья. Здесь он уже не ел, сидя на земле, а обедал за столом и вел беседу с персидскими вельможами, одетыми в европейские костюмы. 29 ноября 1892 г. на берегу портового города Бушир он сел на пароход «Occidental», попрощался со своими персидскими товарищами и отправился в Индию. В экзотичной Индии он провел два года, а затем вернулся в Париж, где прожил следующие тринадцать лет. Его картины этого периода стали настоящими шедеврами и принесли ему славу величайшего художника-ориенталиста. В 1896 г. он стал кавалером ордена Почетного Легиона. Он продолжал писать вплоть до своей смерти в 1903 г. в Париже.




Источник:



art-assorty.ru/3068-edvin-lord-uiks.html

@темы: Искусство

---

Жан-Леон Жером

Жером Жан-Леон (Gerome Jean-Leon) - (1824—1904).
Французский живописец и скульптор, прославившийся колоритными картинами весьма разнообразного содержания, преимущественно изображающими быт античного мира и Востока. Жан-Леон Жером родился 11 мая 1824 года в семье ювелира в городе Везул департамента Верхней Соны. Начальное художественное образование Жером получил в родном городе. В 1841 году приехав в Париж, поступил в ученики к Полю Деларошу, вместе с которым посетил Италию в 1844 году, где усердно занимался рисованием и живописью с натуры.

Первое произведение Жерома, обратившее на художника общее внимание, была выставленная в салоне 1847 года картина: "Молодые греки во время петушиного боя" (Люксембургский музей). За этим полотном последовали картины: "Анакреон, заставляющий плясать Бахуса и Амура" (1848) и "Греческий лупанар" (1851) — сцена, в которой уже ясно выражалась одна из главных черт многостороннего таланта живописца, а именно его уменье смягчать соблазнительность сюжета строгой обработкой форм и как бы холодным отношением к тому, что способно возбудить в зрителе чувственность.

Похожая двусмысленная картина Жана Леона Жерома появилась в салоне 1853 года под невинным названием "Идиллия". Все эти воспроизведения древнегреческой жизни, благодаря оригинальности взгляда на нее художника и мастерству его техники, сделала его вождем особой группы в среде французских живописцев — группы так называемых "неогреков". Исполненная им в 1855 картина "Век Августа", с фигурами в натуральную величину, может быть рассматриваема только как неудачная экскурсия его в область исторической живописи в строгом смысле слова. Несравненно больший успех имела картина "Русские солдаты-песельники" — сцена, написанная по этюдам, сделанным во время путешествия Жерома в 1854 году по России. Также замечательны другие картины художника: высоко драматическая "Дуэль после маскарада" (1857, в собрании живописи герцога Омальского и Эрмитаже) и появившаяся после поездки художника на берега Нила "Египетские рекруты, конвоируемые албанскими солдатами в пустыне" (1861).

Разделяя таким образом свою деятельность между Востоком, Западом и классической древностью, Жером пожинал, однако, наиболее обильные лавры в области последней. Из нее почерпнуты сюжеты для его ставших широко известными картин: "Убийство Цезаря", "Царь Кандавл показывает свою красавицу-супругу Гигесу", "Гладиаторы в цирке приветствуют императора Вителлия", "Фрина перед Ареопагом" (1861), "Авгуры", "Клеопатра у Цезаря" и некоторых других полотен.
Усилив этими работами свою уже и без того громкую известность, Жером обратился на некоторое время снова к быту современного Востока и написал, между прочим, картины: "Перевоз пленника по Нилу" (1863), "Турецкий мясник в Иерусалиме", "Алмея", "Рабочие на молитве" (1865), "Башня мечети Аль-Эссанейн, с выставленными на ней головами казненных беев" (1866) и "Арнауты, играющие в шахматы" (1867); порой он брался также за темы из французской истории, каковы, например, "Людовик XIV и Мольер" (1863), "Прием сиамского посольства Наполеоном III и императрицей Евгенией в Фонтенбло" (1865) и "7 декабря 1815 года" (смерть маршала Макдональда).
Наблюдательность художника и талант Жан-Леона Жерома нельзя не заметить в изображении мелких деталей сюжета, а также в безукоризненной передаче световых контрастов, как в пейзажах, так и в портретах. Во время поездок в Палестину, Турцию и Египет, Жан-Леону Жерому удавалось замечательно воспроизводить и особенности жаркого климата, и экзотический колорит людей и животных Востока. Удивительно точно художник передавал в своих полотнах национальные особенности бытовых сцен и портретируемых.

История похищения «Бассейна в гареме»

Картина Жан-Леона Жерома «Бассейн в гареме» (1876) имеет очень несчастливую судьбу. Украденная из самого Эрмитажа нашими современниками, изуродованная, она проходила долгую процедуру восстановления с лучшими специалистами реставрационного дела.

Французский живописец Жан-Леон Жером именуется «этнографическим художником». Из своих путешествий по мусульманскому Востоку он привозил массу впечатлений и зарисовок, которые впоследствии превращались в картины.

Академический стиль рисунка, большое внимание к климату, рисункам на ткани, этнографическим типажам, архитектуре — все это сделало художника знаменитым. На картине «Бассейн в гареме» изображена турецкая общественная баня, на переднем плане двум обнаженным белым женщинам темнокожая служанка, закутанная в национальный наряд, предлагает, видимо, кальян. И здесь Жером остался верен себе, не поскупившись потратить время на отрисовку расписных изразцов, деталей интерьера, и как всегда много внимания обратил на свет, льющийся из проемов в потолке.


В 1875 году будущий император Александр III посетил мастерскую уже получившего признание Жерома в Париже и сделал заказ на эту картину для своей личной коллекции. В Эрмитаж она была передана после в 1918 года из Аничкова дворца, где и экспонировалась на выставке французской живописи XIX века на третьем этаже Зимнего дворца.

22 марта 2001 года «Бассейн в гареме» безжалостно вырезали из рамы. После обнаружения пропажи Эрмитаж был перекрыт, посетителей внутри тщательно досматривали, но было уже поздно... Потом выяснилось, что зал был закрыт для посещения из-за отсутствия необходимого числа смотрителей, но вор легко обошел преграждающий шнурок, а съемка на камерах наблюдения оказалась слишком плохого качества, чтобы помочь следствию. Так или иначе, но вору удалось вынести большое полотно размером 73,5x62 см из здания. Зато однозначно установлено, что похититель явно обладал нужными навыками и твердой рукой, поскольку вырезал полотно очень аккуратно.

По всем телеканалам прошли сюжеты о краже, демонстрировали картину. Еще бы! Ведь ее страховая стоимость на 1995 год составляла ни много ни мало 1 млн $! Увы, но даже такая шумиха в прессе ничем не смогла помочь, следствие тоже явно буксовало...

По одной из версий картину украл психически нездоровой человек. Ведь полотно слишком известно, чтобы его продать случайному покупателю, но и не самое лучшее в творчестве Жерома, чтобы кто-то специально делал заказ на его похищение.

История возвращения картины удивительна не менее истории похищения. В конце 2006 года в приемную КПРФ позвонил неизвестный, сообщив что верит только коммунистам и хочет передать нечто ценное. В целлофановом пакете обнаружился «Бассейн в гареме», сложенный и с прорывами на потертостях! Шокированные эксперты Росохранкультуры провели несколько экспертиз и установили, что куски полотна являются подлинниками. Кстати, в том же 2006 году нашлась еще одна пропажа — «Сальера» великого Челлини.

29 января 2007 года глава Управления по сохранению культурных ценностей Росохранкультуры Борис Боярсков возвратил картину Жерома Эрмитажу.

Специалисты и реставраторы много трудились над восстановлением холста, осыпавшейся краски и деформациями. Ниточки в местах прорыва буквально сплетались заново под микроскопом, за рабочий день удавалось состыковать не более 1 см! Сплетались заново и остатки картины в раме с вырезанным полотном. Потерю живописи восполняли максимально аккуратно.

И, наконец, 7 декабря 2009 года публике был продемонстрирован «Бассейн в гареме» после реставрации. Все очень надеются, что несчастья подобного рода будут случаться в музейной жизни гораздо реже.

Вора ищут до сих пор.



Источники:



smallbay.ru/artfrance/gerome_jean_leon.html
www.11may.ru/birthday/jean-leon-gerome-bassein....

@темы: Искусство

---

Февраль - месяц ориентализма в живописи

Этот месяц имеет 28 дней, значит, будем знакомиться с одним художником-ориенталистом в день. Постараюсь найти интересную информацию о мастерах живописи 19-20-х веков, и конечно же выбрать самые красивые их работы.

"Кормление священных ибисов в залах Карнака", Эдвард Джон Пойнтер (англ. Edward John Poynter, 20 марта 1836 — 26 июля 1919)

@темы: Искусство

---

Ясмин Гата | «Ночь каллиграфов»

Я проехала через пять стран, и мне показалось, что Лиссабон находится на другом конце света.

Члены фонда Гульбенкиана принимают меня тепло, их коллекция произведений исламского искусства превосходит мои ожидания. Речь даже идет о том, чтобы объявить конкурс на лучший архитектурный проект и построить музей, достойный вместить все эти высокие образцы живописи. Миниатюры выглядят потрепанными. Они лежат в металлических ящиках, вдали от света. Я думаю о мастерах, которые более пяти веков тому назад сотворили эти шедевры. Они были круглолицы, с миндалевидными глазами, от женщин их отличали только узкие черные бороды. Их инструменты были подпорчены краской, руки изъедены окисями металлов: им приходилось растирать голубой кобальт, желтую магнезию и зеленый сплав меди и хрома.

Я представляла, как они потели и трясли рубахами, высвобождая взмокшие подмышки. Безусые юнцы меняли им воду, мыли кисти, смешивали краски. Стоило мальчикам замешкаться, и учитель принимался ругать их. Мастера работали в полной тишине: только так можно было добиться безупречности контура и точности мазка. А в соседней комнате трудились гончары. Там царил жар, из печи во дворе валил едкий дым. Стеклянистый слой, необходимый для застывания глины, щипал глаза и ноздри. У рисовальщиков богатая фантазия, они изображали виночерпиев, принцев на тронах и фантастических животных. Они были очень старательны.



Три миниатюры были выполнены по заказу султана Искандера, правившего в Ширазе в начале XV века. На той, что больше всех повреждена, изображен Мейджун, плачущий над могилой своей возлюбленной Лейлы. Двадцать с лишним лет назад эту картину уже пытались реставрировать. На углах виден свежий слои краски. Небрежная рука заляпала лицо Мейджуна, местами реставратор не попал в тон, особенно это заметно на саркофаге. Я переворачиваю страницу и обнаруживаю персидскую печать владельца миниатюры. Надпись «лот № 13» говорит о том, что она куплена на парижском аукционе.

Я укрепляю растрепанные страницы, затушевываю складки в тех местах, где треснула краска, наклеиваю их на свежие листы картона. Под моими пальцами цвета оживают, страницы просыпаются от долгого сна и благодарят меня за работу.

В другом ящике я нахожу миниатюру, оставшуюся в полной сохранности, и пытаюсь понять, в какой технике она выполнена. На ней изображен принц Бахрам Гур, обнаруживший в таинственном доме портреты семи принцесс и влюбившийся в них. Перспектива неточна, пропорции не соблюдены, кажется, что персонажи обитают в безвоздушном пространстве, но сама фактура вызывает восхищение. Я не смею прикоснуться к картине и кладу ее обратно в папку.

Последняя миниатюра исторически достоверна. Она живописует известный эпизод из жизни султана Искандера. Спрятавшись за скалой, он наблюдает за купанием в озере обнаженных сирен. Из-за укрытия выглядывают только его лукавые глаза и усы, напоминающие крылья ласточки. Моя задача – вернуть голубой оттенок озерной глади, со временем ставшей коричневой, и распрямить утлы. Вынутый из старой картонной папки лист сворачивается трубочкой. Я зажимаю его между двумя слоями плотного картона, чтобы он распрямился и принял первоначальную форму.

У меня болит спина. Я двигаю шеей, чтобы спало напряжение в затылке. Необычный предмет, попав в поле моего зрения, побуждает меня прервать разминку. Мое внимание притягивает нефритовый кувшин, я подхожу поближе и читаю надпись на ручке: «Кувшин Улугбека, Самарканд или Китай, XX век». Белизна и гладкость нефрита поражают, кувшин кажется шелковым. Я провожу по нему рукой: ни малейшей неровности. Если бы не арабская вязь вокруг горлышка, я приняла бы этот кувшин за китайский.

«Он принадлежал Улугбеку, сыну Тамерлана. Тот все напитки предпочитал пить из этого кувшина. Нефрит реагирует на присутствие яда и при любой опасности разбивается на мелкие кусочки».

Я оборачиваюсь. Меня пришел навестить Педро Бенто, хранитель коллекции, знающий историю каждого предмета. Кувшин Улугбека – его любимый экспонат.

Прогулка по подвалам здания захватывает, лучшего экскурсовода, чем Педро, трудно себе представить. Экспонаты коллекции прибыли со всех концов света, и ему известны происхождение и датировка каждого их них.

Время от времени он делает отсылки к иконам. Старинные заалтарные картины и религиозные полотна изобилуют католическими символами. Я не могу отвести глаз от «Благовещения» кисти фламандского художника. Педро объясняет мне его скрытую символику. Архангел Гавриил открывает Марии, что той предстоит выносить сына Божьего. Голубка у них над головами символизирует Дух святой, а оконный переплет напоминает крест. Сад на заднем плане – это рай. Я замираю на месте, не в силах отойти от картины. Архангел Гавриил напоминает мне мертвых каллиграфов, в особенности Селима, завещавшего мне свой опыт.

«Как по-вашему, Мария любила Иосифа?» – спрашиваю я.

Педро смущается, не зная, что ответить мусульманке, проникшейся восхищением к христианскому полотну:

«Она прежде всего любила своего сына, созданного в союзе с Богом…»

@темы: Литература

---

Варис Дирие, Кэтлин Миллер | «Цветок пустыни»

Я росла в Африке, и у меня отсутствовало ощущение связи с прошлым, которое представляется столь важным в других частях земного шара. Сомалийский язык не имел своей письменности вплоть до тысяча девятьсот семьдесят третьего года, поэтому мы не учились читать и писать. Знания передавались из уст в уста — через поэзию и народные сказания. А самым важным было то, что рассказывали родители: они обучали нас навыкам, необходимым, чтобы выжить в пустыне. Мама, например, научила меня плести из высушенной травы сосуды, достаточно плотные, чтобы держать молоко. А отец научил, как надо ходить за скотом и следить, чтобы животные не болели. Не так-то много времени оставалось у нас на то, чтобы беседовать о прошлом, вот мы о нем почти и не говорили. Все происходило сейчас, сегодня: что мы будем делать сегодня? Все ли дети на месте? Не угрожает ли что скоту? Что мы будем есть? Где отыскать воду?

Мы жили так же, как и наши предки на протяжении тысячелетий, — мало что изменилось с тех пор. Мы, кочевники, обходились без электричества, телефонов и автомобилей, не говоря уж о компьютерах и телевидении. И отсутствие всего этого, а также замкнутость в круге повседневных забот, порождали у нас совершенно иное ощущение связи времен, чем то, какое господствует на Западе.

Как и все остальные в моей семье, я не имею точного представления о том, сколько мне лет, лишь приблизительно догадываюсь. Родившийся в моей стране ребенок имеет не так уж много шансов дожить до года, поэтому мало кому приходит в голову запоминать его день рождения. Когда я была маленькой, мы понятия не имели об искусственном исчислении времени: о ежедневниках, часах и календарях. Вместо этого мы измеряли время сезонами и движением солнца: в зависимости от дождей планировали, когда сняться со стоянки и кочевать дальше, а распорядок дня определяли световым днем. По солнцу мы узнавали и время суток. Если моя тень падала на запад — значит, утро; если же тень была прямо подо мной — значит, полдень. День клонился к вечеру, и тень моя удлинялась — значит, пора гнать стадо домой, чтобы успеть до темноты.

Мы вставали утром и решали, что надо сделать сегодня. А уж потом трудились изо всех сил, пока не закончим намеченное либо пока не станет слишком темно. У нас не было заведено так, чтобы встать — а весь день уже расписан вперед. В Нью-Йорке люди частенько достают свои ежедневники и спрашивают:

— Пообедаем с тобой четырнадцатого? Ты свободна? Может, лучше пятнадцатого?

— А может, просто позвонишь мне накануне вечером? — отвечаю я обычно.

И сколько бы мне ни приходилось записывать время предстоящих встреч, я все равно не могу привыкнуть к самой этой идее. Когда я впервые попала в Лондон, то никак не могла понять, какая существует связь между тем, что человек смотрит на свое запястье, а потом восклицает: «Мне надо бежать!» Было такое впечатление, что все вокруг куда-то спешат, что на всякий поступок отпущено свое время. В Африке никакой спешки не было. Время там течет очень медленно, очень спокойно. Если говоришь, например: «Увидимся завтра в полдень», — значит, часа в четыре, в пять. Я до сих пор не хочу носить часы.

В детстве — там, в Сомали — мне и в голову не приходило обдумывать будущее или настолько озаботиться прошлым, чтобы спросить: «Мама, а как ты росла, когда была маленькой?» Поэтому мне мало что известно об истории семьи, тем более что я ушла из нее совсем юной. И мне все время хочется вернуться назад и спросить у мамы, каким было ее детство, откуда родом ее мать, как умер ее отец. Меня беспокоит, что обо всем этом я так ничего и не узнаю.

Но одно я знаю о своей матери: она обладала редкой красотой. Я понимаю, что это звучит не очень убедительно, так говорят все любящие дочери, но она и вправду была очень красивой. Ее лицо напоминало скульптуры Модильяни, а кожа была такой смуглой и гладкой, словно резец мастера изваял это лицо из черного мрамора. Кожа у мамы цвета воронова крыла, а зубы ослепительно белые, и когда она улыбалась в темноте, то были видны только эти сияющие зубы, будто в ночной мгле они существовали сами по себе. У нее были длинные прямые волосы, очень мягкие, а расчесывала она их пальцами — гребня у нее никогда не было. Мама высокая и стройная, и такую фигуру унаследовали все ее дочери.

По характеру она очень спокойная и тихая. Но стоит ей заговорить с кем-нибудь, как она беспрестанно шутит и смеется. Одни ее шутки и впрямь очень смешные, иные откровенно неприличные, а некоторые — просто чушь какая-то, которой она старалась нас расшевелить. Например, она смотрела на меня и спрашивала: «Уорис, а что это глаза у тебя проваливаются куда-то внутрь?» Но ее любимой нелепой шуткой было называть меня Авдохол, что значит «маленький рот»: «Эй, Авдохол, а что это у тебя ротик такой крошечный?»

Отец тоже был очень красив и, уж поверьте, знал себе цену. Он высокого роста, худощавый, кожа у него была немного светлее, чем у мамы, волосы темно-каштановые, а глаза светло-карие. Папа держался очень уверенно. Он постоянно дразнил маму: «Я могу запросто найти себе другую жену, если ты…» И дальше говорил о том, что ему было нужно в данный момент. Или: «Слышишь, что-то скучно мне. Надо бы найти себе другую жену…» Мама в долгу не оставалась: «Давай, давай. Посмотрим, что из этого выйдет». Они искренне любили друг друга, но, к несчастью, в один прекрасный день эти шутливые угрозы сбылись.

Мама выросла в Могадишо, столице Сомали. Отец же, напротив, был потомственным кочевником и всю жизнь провел в пустыне. Когда они впервые встретились, мама увидела, какой он красивый, и решила, что даже жить с ним, скитаясь по пустыне, будет очень романтично. Не раздумывая долго, они решили пожениться. Папа пошел к бабушке (дедушки к тому времени уже не было в живых) и попросил ее согласия на брак. Бабушка ответила: «Нет, нет и нет! Никогда и ни за что». А маме сказала: «Он же бабник, сразу видно». Бабушка не могла допустить, чтобы ее красавица дочь загубила свою жизнь, выращивая верблюдов в пустыне с этим человеком, кочевником! Как бы там ни было, когда маме было лет шестнадцать, она убежала из дому и все равно вышла замуж за папу.

@темы: Литература

---

Решад Нури Гюнтекин | « Королек - птичка певчая»

Вот уже месяц, как я не бралась за дневник. У меня есть более важные дела, чем марать бумагу. Да и что расскажешь о счастливых днях?

Все это время я наслаждалась глубоким душевным покоем. Жаль только, что такое состояние продолжалось недолго. Проезжавшая два дня назад почтовая повозка оставила для меня четыре письма. Едва я взглянула на конверты, меня сразу же бросило в жар. Еще не зная точно, от кого они и что в них, я подумала: «Ах, лучше б они пропали в дороге, не добрались до меня!»

Я не ошиблась. Почерк на конверте был мне знаком: письма были от него. Пока они нашли меня в Зейнилер, им пришлось много раз переходить из рук в руки. Конверты были испещрены голубыми и красными подписями, заляпаны печатями. Не решаясь взять письма в руки, я прочла адрес: «Учительнице центрального рушдие города Б… Феридэ-ханым-эфенди».

Скомкав конверты, я швырнула их на книжную полку, висевшую у печки. Потом подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и долго задумчиво смотрела вдаль.

— Абаджиим, ты нездорова? — забеспокоилась Мунисэ. — Ты так побледнела!

Я попыталась взять себя в руки и улыбнулась.

— Нет, все в порядке, дитя мое. Немного болит голова. Пойдем погуляем с тобой в саду, и все пройдет.

Ночью я долго лежала без сна, устремив глаза в темноту, страдала, мучилась. Нерешительность раздирала мое сердце. Кто знает, что бессовестный злодей посмел написать мне? Не раз я порывалась зажечь лампу и вскрыть письма, но пересиливала себя. Прочесть их — какой позор, какое унижение!

Прошло два дня. Письма по-прежнему лежали на полке и, казалось, отравляли воздух ядом, заставляли меня мучиться. Мое состояние передалось и Мунисэ. Бедная девочка понимала, почему я страдаю, и смотрела на полку, где лежали конверты, принесшие в дом горе, с ненавистью и отвращением.

Сегодня вечером я опять стояла в задумчивости у окна. Мунисэ робко подошла ко мне и нерешительно сказала:

— Абаджиим, я что-то сделала… Но не знаю, может, ты рассердишься?

Я резко обернулась и невольно глянула на полку: писем на месте не было. Сердце мое тоскливо сжалось.

— Где письма? — спросила я.

Девочка потупила голову.

— Я сожгла их, абаджиим. Думала, будет лучше… Ты так страдала!..

— Что ты наделала, Мунисэ! — воскликнула я.

Девочка испугалась и задрожала, думая, что сейчас я схвачу ее за плечи, начну трясти. Но я закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

— Абаджиим, не плачь. Я не сожгла письма. Я сказала так нарочно. Вот если бы ты не огорчилась, тогда сожгла бы. Вот они…

Мунисэ гладила меня по голове и в то же время старалась всунуть письма в руку.

— Возьми их, абаджиим. Они, наверно, от человека, которого ты очень любишь!..

Я вздрогнула.
— Что ты говоришь, негодница?

— Не сердись, абаджиим… Если не от любимого человека, разве ты бы плакала так?

Как она все поняла! Ее слова пристыдили меня, стало досадно за эти слезы. Надо было как-то кончать всю эту историю.

— Ах, крошка моя, лучше бы ты ничего не говорила! Но что поделаешь… Смотри, я докажу тебе, что письма совсем не от любимого человека. Иди сюда, мы вместе сожжем их.

В комнате было темно. Только в печке порой вспыхивал догорающий хворост. Я швырнула в огонь первое письмо. Конверт занялся пламенем, съежился, покоробился и мигом превратился в пепел. Тогда я швырнула второе письмо, третье…

Мунисэ стояла рядом, прижимаясь ко мне, охваченная каким-то непонятным волнением. Пока письма горели, мы молчали, словно у изголовья умирающего.

Очередь за четвертым… Сердце мое наполнилось невыразимой горечью и раскаянием. Три письма уже сгорели… Могла ли я оставить это? Ах, как мне было тяжко! Сердце разрывалось на части, но я швырнула в огонь и последний конверт.

Он не вспыхнул сразу, как первые три, а задымился с одного конца, потом медленно загорелся. Конверт скорчился, потом раскрылся, и я увидела, как огонек перебежал на бумагу, исписанную знакомым мелким почерком. Я не могла больше выносить этой пытки, но Мунисэ, словно угадывая мое состояние, вдруг быстро нагнулась, сунула руку в печь и выхватила из пламени обгоревшее письмо.

Я решилась прочесть его только лишь после того, как уложила Мунисэ спать. Сохранилась небольшая часть письма:

«…Сегодня утром мама посмотрела мне в лицо и заплакала. Я спросил: „Что случилось, мама? Почему ты плачешь?“ Сначала она не хотела ничего говорить, отнекивалась: „Так… Сон приснился…“ Я настаивал, молил, ей пришлось открыться. Тихонько плача, она рассказала.

«Сегодня мне приснилась Феридэ. Я бродила по каким-то темным развалинам и спрашивала встречных: „Здесь ли Феридэ? Скажите ради аллаха…“ Вдруг женщина с закутанным лицом схватила меня за руку и втолкнула в какую-то мрачную комнату, похожую на келью дервиша: „Феридэ покоится здесь. Умерла от дифтерита…“ Вижу, мое дитя лежит с закрытыми глазами. А лицо даже не изменилось… Плача, я проснулась, сердце болело… Говорят, покойник во сне — это к встрече… Не так ли, Кямран? Я скоро увижу свою Феридэ. Ведь верно, сынок?..»

Это подлинные слова мамы. О себе уже не говорю. Но разве справедливо — заставлять плакать старую женщину, которая была тебе матерью? Теперь этот печальный сон стал и моим постоянным сновидением. Стоит мне только лечь, сомкнуть веки, и я начинаю видеть тебя в каком-то далеком краю, в темной комнате с закрытыми глазами. Твои черные волосы, твое нежное лицо…»

На этом месте письмо обрывалось. Так я и не узнала ни о чем, кроме переживаний и тоски своей тетки.

Кямран, ты видишь, нас разлучает буквально все. Мы с тобой даже не враги, а просто люди, которые никогда-никогда не увидят друг друга.

@темы: Литература

---

Курбан Саид | «Али и Нино»

Мы с Нино сидели в кафе "Мефистофель" на Головинской. Прямо перед нами возвышалась гора Давида. На вершине стоял монастырь.
Родня решила сегодня дать нам передышку.
Нино задумчиво смотрела на монастырь, и я знал, о чем она думает. Там, на горе, была могила, которую мы собирались навестить. В ней покоится прах Александра Грибоедова, поэта и царского посланника. На надгробии выбита эпитафия: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?".
Ее звали Нино Чавчавадзе. Именно Нино. Ей было шестнадцать лет, когда она стала женой посла и поэта Грибоедова. Нино, которая сидела сейчас рядом, доводилась ей внучатой племянницей по материнской линии.
Той Нино было семнадцать лет, когда тегеранцы с криками: "О, святой Али!" окружили дом русского посланника. А у посланника был только маленький кинжал и всего один пистолет. Какой-то кузнец с улицы Зул-ли-Султан тяжелым кистенем размозжил ему грудь. Разорванное на куски тело посланника было выброшено на пустырь. Голову обглодали собаки. Вот и все, что осталось от поэта и посланника. Фатали шах Гаджар был очень доволен. Был счастлив и его наследник - Аббас Мирза. Мудрец и фанатик, старик Меши ага получил от шаха щедрую награду, а одному из Ширванширов шах пожаловал имение в Гилане.
Но все это происходило сто лет назад. А сейчас я, потомок Ширванширов, сижу в Тифлисе в кафе "Мефистофель" с Нино, правнучкой жены Грибоедова.
- Послушай, Нино, а ведь мы с тобой должны быть кровными врагами, сказал я, кивая в сторону монастыря. - Ты тоже поставишь мне когда-нибудь такое надгробье?
- Может быть, - отвечала Нино. - Впрочем, это будет зависеть от твоего поведения. Будешь вести себя хорошо, поставлю.
Она допила свой кофе и поднялась.
- Пойдем, погуляем по городу.
Нино питала к Тифлису какую-то нежную, почти материнскую любовь. По Головинской мы двинулись к узким улочкам старого города, зашли в Сионскую церковь. Внутри церкви было очень темно и сыро. Над алтарем висел крест, сколоченный из виноградной лозы. Эту лозу принесла святая Нино во время своего первого паломничества в Святую землю.
Нино опустилась у алтаря на колени, перекрестившись, подняла голову к иконе, на которой была изображена ее святая покровительница.
- Прости меня, святая Нино, - шептали ее губы.
В тусклом свете, сочащемся через окна, я увидел на глазах Нино слезы.
- Пойдем, - сказал я, и Нино покорно пошла за мной.
Мы молча бродили по городу.
- А скажи-ка, какой это грех должна отпустить тебе святая Нино? задал я, наконец, не дававший мне покоя вопрос.
- Тебя, Али хан.
Голос ее прозвучал грустно и устало. Судя по всему, гулять с Нино по Тифлису - не такое уж веселое занятие.
- А почему меня?
Мы шли уже по площади. Люди сидели за столиками кафе, вынесенными прямо на улицу. Слышался звук зурны. Внизу пенилась Кура.
Взгляд Нино был устремлен в даль, так, словно в этой дали она пыталась отыскать себя.
- Тебя, - повторила она, - и тебя, и все, что было.
Я понял, что она хотела сказать, но все-таки переспросил:
- Что ты сказала?
Нино остановилась.
- Пройдись по Тифлису. Пройдись и внимательно посмотри. Увидишь ли ты хоть одну женщину в чадре? Нет. Ощущается ли здесь азиатский дух? Нет. Здесь совершенно иной мир. Улицы здесь широки, а сердца людей чисты. Только здесь, в Тифлисе, я становлюсь собой. Здесь уже не встретишь фанатичных дураков, вроде Сеида Мустафы, болванов, вроде Мухаммеда Гейдара.
- Эта страна, Нино, находится между молотом и наковальней.
Каблучки туфелек Нино звонко стучали по камням древних мостовых.
- В том-то все и дело! - воскликнула она. - Поэтому Тамерлан семь раз разрушал Тифлис. Поэтому на нас нападали турки, иранцы, арабы, монголы. Они разрушили Грузию, растоптали ее, убили, но им не удалось овладеть ею в полном смысле этого слова. Святая Нино принесла сюда виноградную лозу с Запада, и потому мы относимся к Европе, а не к Азии. Мы - не азиаты. Мы страна, расположенная на востоке Европы. Неужели ты не чувствуешь этого?
Нино шла, все убыстряя шаг, на ее по-детски гладком лбу появились морщинки.
- Хочешь, я скажу тебе, почему, благодаря чему, твоя Нино смогла появиться на свет? Благодаря тому, что мы оказали достойное сопротивление всем, кто хотел покорить нас, - Тамерлану, Чингиз хану, шаху Аббасу, шаху Тахмасибу, шаху Исмаилу... Сегодня ты пришел сюда безоружным, без огромных слонов, армии, но и ты из рода кровавых шахов, ты - их наследник. Неужели моим дочерям или внучкам придется носить чадру, а как только будет наточен иранский меч, мои сыновья и внуки в сотый раз разрушат Тифлис? Ах, Али хан, нам обоим следовало бы принадлежать Западу...
Я взял ее пальчики в свою ладонь.
- Что мне сделать для тебя, Нино?
- Ах, Али хан, - повторила она. - Я очень глупая. Мне хочется, чтобы ты полюбил широкие улицы и зеленые леса, хочется, чтобы ты не цеплялся за прогнившие стены Азии, а лучше понял жизнь. Я боюсь, что лет через десять ты превратишься в набожного лицемера и в один прекрасный день, сидя в своем гиланском имении, скажешь мне: "Нино, ты - всего лишь поле". Вот скажи: за что ты любишь меня?
Да, в Тифлисе Нино стала совершенно иной. Казалось, ее пьянит сам влажный куринский воздух.
- За что я люблю тебя? Я люблю тебя, Нино, люблю твои глаза, твой голос, твои аромат, походку. Чего же еще ты хочешь? Я люблю тебя всей душой. Пойми же, любовь всюду одна и та же - что в Грузии, что в Иране. Вот здесь, на этом самом месте ваш великий поэт Руставели слагал любовные песни царице Тамаре. А его стихи так похожи на иранские рубаи! Пойми же, без Руставели нет Грузии, а без Ирана нет Руставели.
- Ты говоришь, именно здесь? - задумчиво проговорила Нино. - Здесь же жил и великий поэт Саят Нова, написавший замечательные любовные стихи. Шах отрубил ему голову за то, что он в своих стихах воспевал любовь грузин.
У Нино сегодня было очень плохое настроение, с ней трудно было говорить. Она прощалась со своей родиной и, как каждый человек, в момент прощания остро ощущала любовь к ней.
- Али хан, - со вздохом заговорила она опять, - ты любишь мои глаза, нос, лоб - всю меня, но при этом забываешь об одном. Любишь ли ты мою душу?
- Да, - измученно ответил я, - я люблю и твою душу.
Удивительно, мне смешно было слушать проповеди Сеида Мустафы об отсутствии души у женщины, почему же тогда меня так, рассердил вопрос Нино? Да и что такое - женская душа? Женщину должно радовать, если мужчину не интересует, что таится в глубине ее души.
-А ты за что любишь меня, Нино?
И вдруг Нино по-детски расплакалась прямо посреди улицы.
- Прости меня, Али хан. Я люблю тебя, просто тебя. Люблю такого, какой ты есть. Я только боюсь мира, в котором ты живешь. Я, наверное, сошла с ума: говорю с женихом - и ругаю его за походы Чингиз хана! Прости свою Нино, Али хан. Ведь это глупо - взваливать на тебя ответственность за то, что мусульмане убивали грузин. Но ведь твоя Нино- частичка ненавистной тебе Европы, и здесь, в Тифлисе, я ощущаю это с особенной силой. Мы с тобой любим друг друга, но мне по сердцу леса и луга, ты же любишь горы, камни, песок, потому что ты - сын степи. Вот почему я боюсь тебя, твоей любви, твоего мира.
Я был растерян, не мог понять ее.
- Ну и дальше? - спросил я.
- Дальше? - Нино вытерла слезы и засмеялась, кокетливо склонив головку. - Ты хочешь знать, что будет дальше? А ничего! Через три месяца мы поженимся. Чего же еще ты хочешь?
В этом была вся Нино. От слез она могла перейти к смеху, от любви - к ненависти. Она простила мне все походы Чингиз хана и опять любила меня.

@темы: Литература

---

Lettres d’Erévan - платки Hermes с буквами армянского алфавита

---

Простая истина

Орхан Памук, "Снег"

@темы: Литература

---

6 причин, чтобы поехать в Германию

Простите, не сдержалась




6 причин, чтобы поехать в Германию навсегда

---

Георгий Иванович Гурджиев | Биография великого мистика

В большинстве крупных городов Европы, Америки, Южной Америки можно найти группы людей, изучающих идеи и практическую технику, данные Георгием Ивановичем Гурджиевым. Гурджиевские группы обычно избегают публичности, не обращают в свою веру, относительно невидимы в мире и ведут обычную жизнь, занимаясь интенсивной внутренней работой.

Необычный человек, "хитрый мудрец", как его называют, Гурджиев посвятил свою жизнь изучению восточных эзотерических учений и передаче знания теории и практики в форме, адекватной мышлению западного человека. Мы знаем о нем относительно немного. Особые воздействия и источники его учения остаются такими же загадочными, как и у другого "Человека знания", у Дона Хуана.

Он родился в 1872г. в Александрополе, в области Кавказа, у отца - грека и матери - армянки. Мальчиком он становится учеником настоятеля Русского кафедрального собора, оказавшего огромное влияние на его развитие.

Согласно Гурджиеву, его родной отец и его духовный отец - настоятель собора - зародили в нем жажду познания жизненного процесса на Земле, и в особенности цели человеческой жизни.

Город Карс, где он жил, находящийся между Черным и Каспийским морями, был городом многих народов, вер, культур. Уже в подростковом возрасте Гурджиев окунулся в атмосферу великой смеси культур. Здесь жили последователи христианской, армянской, ассирийской, исламской и даже зороастрийской традиций. Уже в юности он соприкоснулся со святая святых почти всех тайных организаций - религиозных, философских, оккультных, мистических, политических.

Он много вобрал в себя, особенно из христианских монашеских источников. Позже он всегда подчеркивал значение эзотерического христианства. Он хорошо знал христианский ритуал и практики, древний символизм, литургию. Был знаком с техникой ритмического дыхания и мысленных молитв, применяемых в монастырях.

Однако, несмотря на приобщение к самым разным религиозным традициям, в которых он рос, он не находил ответа на основные вопросы, которые поставил себе. Он отправляется на поиски знания.

С группой друзей, которые называли себя "искатели Истины", в 16 лет он отправляется на Восток, в трехлетнее путешествие через Центральную Азию, далее достигает Эфиопии, Соломоновых островов. Во время путешествия он учится, знакомится со многими традициями. Особенно большое влияние оказали на его становление мастера эзотерических исламских орденов.

Именно суфийские учения стали тем источником, на основе которого во многом было создано его Учение.

Центральный символ гурджиевской работы- эннеограмма суфийского происхождения. Многие священные танцы суфиев исполняются как медитации в школах Гурджиева.

В учении Гурджиева прослеживаются и другие эзотерические влияния- это буддизм Тибета.

Более 10 лет прожил он в Тибете. Здесь он развивает огромные психические духовные силы, что особенно ценится в Тибете. По некоторым сведениям, он был наставником маленького Далай-Ламы, занимал важные финансовые должности при тибетских властях.

Очень мало известно об этом периоде его жизни в Тибете и Центральной Азии, который охватывает начало 1890г. и продолжается до 1910г. Известно, что он вел исследования, изучал древнейшие тексты. Он вел свои поиски в ламаизме и практике ламаизма, в текках, монастырях, где сохранилось древнее знание, изучал сибирский шаманизм.

Очевидно, в результате всех этих исканий, изучений, практик возник единый взгляд на мир, синтез знаний. Постепенно он стал осознавать свою миссию: принести эти знания об "ужасе ситуации", как он говорил, и возможных путях выхода из нее в западный мир.

Следующим важным этапом в его биографии является 1915 год, когда он впервые появляется в России как Учитель- в городах Санкт-Петербурге и Москве.

В Петербурге он встречается с Петром Успенским. Сам Успенский тогда как раз вернулся из путешествия в поисках истинного эзотерического знания и с удивлением нашел, что цель его поисков находилась на его родной земле, в его родном городе.

Он описывает свою первую встречу с Гурджиевым в книге "В поисках чудесного" следующим образом: "Я увидел человека восточного типа, немолодого, с черными усами и проницательными глазами. Это был человек с лицом индийского раджи или арабского шейха. Он говорил по-русски неправильно, с сильным кавказским акцентом...".

Успенский собрал группу последователей, которая работала с Гурджиевым до самой революции. Он говорил со своими учениками об отношении человека со Вселенной, об уровнях сознания, смерти и бессмертия, возможности самореализации.

Один из его ранних учеников так описывает этот период: Россия в 1917г. была разорвана войной и революцией". Гурджиев былнеизвестным "человеком-тайной". Никто не знал о его происхождении и о том, почему он появился и в Москве и в Санкт-Петербурге. Но кто бы ни входил в контакт с ним, хотел последовать за ним".

Группа его учеников покидает Россию, совершает запутанное путешествие пешком по горам в Тифлис. Здесь он собирает новую группу и несколько лет работает с ней, но когда революция достигла Грузии, они пересекли границу, достигли Константинополя, затем Берлина и, наконец, через несколько лет лишений, Парижа. Здесь Гурджиев решил обосноваться, за год собрал деньги, необходимые для приобретения Замка Авон близ Фонтенбло, где он основал Институт для гармонического развития Человека.

10 лет с 1923г. по 1933г. были потрачены на напряженную работу с учениками в Институте; в течение этого времени Гурджиев испытывал и проверял систему обучения, самонаблюдения, практические упражнения.

Кто бы ни приходил учиться к нему, мог быть уверен, что от него потребуются постоянные и интенсивные усилия. Время, проведенное в "Приэре", как был назван замок, рассматривалось как возможность для развития самосознания.

Это был период напряженной работы, который включал демонстрации и лекции в Европе и Америке. Он был прерван серьезным несчастным случаем- автомобильной катастрофой, после которой Гурджиев чудом остался жив.

Это событие внесло новое направление в его деятельность. Он начал писать три большие книги. Они были написаны, чтобы разрешить следующие основные проблемы, стоящие перед человечеством:

1) разрушить безжалостно веру и взгляды, столетиями укоренявшиеся в сознании обо всем, существующем в мире;

2) ознакомить читателя с материалом, необходимым для нового творчества;

3) помочь возникновению истинного представления о мире, заменив то фантастическое, иллюзорное, которое существует сейчас. Дать представление о мире, существующем в действительности.

Это книги "Все и вся", "Встреча с замечательными людьми" и "Жизнь- истина, только когда я есмъ".

В первой книге Гурджиев комментирует жизнь современного человека через взгляд существа космического, прилетевшего на Землю. Эта работа является энциклопедическим комментарием, отвечающим на большинство важных вопросов, стоящих перед человечеством.

Во второй книге он рассказывает свою историю поисков истины, вспоминает своих наставников и необычных людей, которых встретил в своих странствиях в поисках эзотерического знания.

В третьей- дается отчет о личном развитии, описываются специальные практики, которые развивают осознание "себя".

В 1933г. была написана еще одна книга "Вестник грядущего добра", представившая идеи, на которых основываются работы Гурджиева, и описывающая Институт гармонического развития Человека.

С 1933г. по 1949г. протекает новая фаза его деятельности. Он закрывает Институт, путешествует повсюду, создает новые группы в некоторых городах Америки.

Ко времени его смерти, в 1949г., у него было несколько сот учеников, главным образом, в Нью-Йорке и Париже. Теперь число последователей его учения насчитывается тысячами.

Философское учение Гурджиева содержит много классических эзотерических идей, но ряд его собственных идей отличается особой оригинальностью- это:

-убежденность в иллюзорности обычной жизни;

-идея соотношения микрокосмического плана с макрокосмическим;

-признание особой роли Луны в космической эволюции человечества;

-деление человека на четыре тела;

-учение о центрах, их проявленном или непроявленном функционировании;

-учение о типах человеческой личности;

-особенности психической работы человека над собой;

-идея "Луча творения";

-возрастание числа законов, которым подчиняется материальность по мере удаления от Абсолюта;

-подчиненность эволюции Вселенной закону октавы.

Согласно Гурджиеву, человек живет в очень ничтожном месте Вселенной. Планетой управляет множество механических законов, затрудняющих самореализацию человека. Внутренний рост достигается нелегко, от человека требуются огромное внимание и большие усилия. И хотя человек имеет возможность повысить уровень своего сознания и, следовательно, бытия, одному ему реализовать это неимоверно трудно. Работа над собой, по учению Гурджиева, является индивидуальной и опытной. Ничто не должно приниматься на веру, если оно не доказано личным опытом.

На "Четвертом пути" - так Гурджиев назвал свое учение - человек должен утверждаться сам. Метод саморазвития, которому он обучал, - это попытка освободить человека от груза законов, влияющих на его развитие.

Он утверждал: один из важных законов развития имеет отношение к духовному толчку, т.е. для духовного развития личности необходимо дополнительное воздействие со стороны Учителя или группы.

Он говорил о законе трех, который называл основным законом, касающимся всех событий - всегда и везде. Этот закон говорит, что каждое проявление- это результат трех сил: активной, пассивной и нейтральной. Этот закон- основа любого творчества - отражен во многих мировых религиях.

Вследствие этого закона, работа над собой - это не чтение книг. Необходимо тройственное усилие: активное - Учителя, пассивное - ученика, нейтральное- группы. Но тот, кто жаждет знания, должен сам сделать первое усилие, чтобы найти истинные знания и приблизиться к ним.

Знание не может прийти к людям без их собственных усилий,- говорил он. "Необходима организация, необходимо работать в группе и с помощью того, кто уже освободился раньше. Только такой человек может подсказать, каков путь освобождения. Нужны точные знания, инструкции тех, кто уже прошел путь, и необходимо использовать их сообща".

Эзотерическая истина учения Гурджиева адресована прежде всего самому человеку и только через него - внешнему миру.

Учение это позволяет критически взглянуть на себя и на мир, попробовать понять мироощущение другого человека, задуматься серьезно над фундаментальными вопросами бытия.

Источник

www.taynovedenie.ru/teachers/gurdziev.php

---

«Все племя Адамово - тело одно» | Саади

Эти строки начертаны золотыми буквами на здании ООН в Нью-Йорке и переведены на все языки мира:

بنی آدم اعضای یک پیکرند
که در آفرينش ز یک گوهرند
چو عضوى به درد آورد روزگار
دگر عضوها را نماند قرار
تو کز محنت دیگران بی غمی
نشاید که نامت نهند آدمی

Все племя Адамово – тело одно,
Из праха единого сотворено.
Коль тела одна только ранена часть,
То телу всему в трепетание впасть.
Над горем людским ты не плакал вовек, -
Так скажут ли люди, что ты человек?

Human beings are members of a whole,
In creation of one essence and soul.
If one member is afflicted with pain,
Other members uneasy will remain.
If you have no sympathy for human pain,
The name of human you cannot retain.


Die Kinder Adams sind aus einem Stoff gemacht,
als Glieder eines Leibs von Gott, dem Herrn, erdacht.
Sobald ein Leid geschieht nur einem dieser Glieder,
dann klingt sein Schmerz sogleich in ihnen allen wider .
Ein Mensch, den nicht die Not der Menschenbrüder rührt,
verdient nicht, daß er noch des Menschen Namen führt.

Ադամի որդիք անդամներ են մին մարմնի
Ստեղծման մեջ գալիս են նույն գոհարից
Հենց որ ժամանակը մի անդամին ցավ բերի
Հանգիստ չի մնա մյուս անդամներին
Դու որ ուրիշների ցավից անհոգ ես
Չարժե որ անվամբ դու մի մարդ կոչվես:

---

«Портрет бачи» | Василий Верещагин

Бача-бази

ru.wikipedia.org/wiki/Бача-бази

@темы: Искусство

---

«Портрет обнаженной» | Рамуальдо Локатэлли

@темы: Искусство, Женщины

---

«Старая столица» | Ясунари Кавабата

Эта книга для меня стала особенной, вместе с главной героиней я испытывала те же эмоции - любовь и нежность Тиэко к своей сестре-близняшке напоминали мне мои собственные переживания, так как в это время моя сестра находилась очень далеко от дома и я все время думала о ней и очень скучала. Потрясающая книга, интересная, живая, динамичная.

@темы: Япония, Литература